|
В год 6419 (911). Явилась на западе большая звезда в виде
копья.
В год 6420 (912). Послал Олег мужей своих заключить мир и
установить договор между греками и русскими, говоря так: «Список с договора,
заключенного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского —
Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар,
Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя
русского, и от всех, кто под рукою его, — светлых и великих князей, и
его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге
самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней
дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих
князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских. Наша
светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу,
существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости,
не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием
своим, утвердить такую дружбу и удостоверить ее по вере и по закону нашему.
Таковы суть главы договора, относительно которых мы себя обязали
по Божьей вере и дружбе. Первыми словами нашего договора помиримся с вами,
греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле,
и не дадим произойти, поскольку это в нашей власти, никакому обману или
преступлению от сущих под рукою наших светлых князей; но постараемся,
насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда
непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением,
клятвой удостоверяемую. Так же и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую
и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится
под рукою нашего светлого князя всегда и во все годы.
А о главах, касающихся возможных злодеяний, договоримся так:
те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно
совершившимися; а каким не станут верить, пусть клянется та сторона, которая
домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона
та, пусть будет такое наказание, каким окажется преступление.
Об этом: если кто убьет, — русский христианина или христианин
русского, — да умрет на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется
имущим, то ту часть его имущества, которую полагается по закону, пусть
возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается
ей по закону. Если же окажется неимущим бежавший убийца, то пусть останется
под судом, пока не разыщется, а тогда да умрет.
Если ударит кто мечом или будет бить каким-либо другим орудием,
то за тот удар или битье пусть даст 5 литр серебра по закону русскому;
если же совершивший этот проступок неимущий, то пусть даст сколько может,
так, что пусть снимет с себя и те самые одежды, в которых ходит, а об
оставшейся неуплаченной сумме пусть клянется по своей вере, что никто
не может помочь ему, и пусть не взыскивается с него этот остаток.
Об этом: если украдет что русский у христианина или, напротив,
христианин у русского, и пойман будет вор пострадавшим в то самое время,
когда совершает кражу, либо если приготовится вор красть и будет убит,
то не взыщется смерть его ни от христиан, ни от русских; но пусть пострадавший
возьмет то свое, что потерял. Если же добровольно отдастся вор, то пусть
будет взят тем, у кого он украл, и пусть будет связан, и отдаст то, что
украл, в тройном размере.
Об этом: если кто из христиан или из русских посредством побоев
покусится (на грабеж) и явно силою возьмет что-либо, принадлежащее другому,
то пусть вернет в тройном размере.
Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и
будет там кто-нибудь из нас, русских, и поможет сохранить ладью с грузом
ее и отправить вновь в Греческую землю, то проводим ее через всякое опасное
место, пока не придет в место безопасное; если же ладья эта бурей или
на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то поможем
гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову.
Если же случится около Греческой земли такая же беда с русской ладьей,
то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары той ладьи, так что
если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем (на греческий берег)
мы, русские. И когда приходим (мы, русские) в Греческую землю для торговли
или посольством к вашему царю, то (мы, греки) пропустим с честью проданные
товары их ладьи. Если же случится кому-либо из нас, русских, прибывших
с ладьею, быть убиту или что-нибудь будет взято из ладьи, то пусть будут
виновники присуждены к вышесказанному наказанию.
Об этих: если пленник той или иной стороны насильно удерживается
русскими или греками, будучи продан в их страну, и если, действительно,
окажется русский или грек, то пусть выкупят и возвратят выкупленное лицо
в его страну и возьмут цену его купившие, или пусть будет предложена за
него цена, полагающаяся за челядина. Также, если и на войне взят будет
он теми греками, — все равно пусть возвратится он в свою страну и отдана
будет за него обычная цена его, как уже сказано выше.
Если же будет набор в войско и эти (русские) захотят почтить
вашего царя, и сколько бы ни пришло их в какое время, и захотят остаться
у вашего царя по своей воле, то пусть так будет.
Еще о русских, о пленниках. Явившиеся из какой-либо страны
(пленные христиане) на Русь и продаваемые (русскими) назад в Грецию или
пленные христиане, приведенные на Русь из какой-либо страны, — все эти
должны продаваться по 20 златников и возвращаться в Греческую землю.
Об этом: если украден будет челядин русский, либо убежит,
либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут
это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют
челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, — возьмут его.
Если же кто-либо не позволит произвести дознание, — тем самым не будет
признан правым.
И о русских, служащих в Греческой земле у греческого царя.
Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих (в Греции)
у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим
младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет завещанное
ему тот, кому написал наследовать его имущество, и да наследует его.
О русских торгующих.
О различных людях, ходящих в Греческую землю и остающихся
в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то пусть жалуются русские
греческому царству, и будет он схвачен и возвращен насильно на Русь. То
же самое пусть сделают и русские грекам, если случится такое же.
В знак крепости и неизменности, которая должна быть между
вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым
написанием на двух хартиях — Царя вашего и своею рукою, — скрепили его
клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого
истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись царю вашему,
поставленному от Бога, как божественное создание, по вере и по обычаю
нашим, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных
глав мирного договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение,
чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего
между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира
6420».
Царь же Леон почтил русских послов дарами — золотом, и шелками,
и драгоценными тканями — и приставил к ним своих мужей показать им церковную
красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота,
паволоки, драгоценные камни и страсти Господни — венец, гвозди, багряницу
и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил
их в свою землю с великою честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись
к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и договор
положили между Греческою землею и Русскою и установили не преступать клятвы
— ни грекам, ни руси.
И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла
осень, и вспомнил Олег коня своего, которого прежде поставил кормить,
решив никогда на него не садиться, Ибо спрашивал он волхвов и кудесников:
«От чего я умру?». И сказал ему один кудесник: «Князь! От коня твоего
любимого, на котором ты ездишь, — от него тебе и умереть?». Запали слова
эти в душу Олегу, и сказал он: «Никогда не сяду на него и не увижу его
больше». И повелел кормить его и не водить его к нему, и прожил несколько
лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев и прошло
четыре года, — на пятый год помянул он своего коня, от которого волхвы
предсказали ему смерть. И призвал он старейшину конюхов и сказал: «Где
конь мой, которого приказал я кормить и беречь?». Тот же ответил: «Умер».
Олег же посмеялся и укорил того кудесника, сказав: «Неверно говорят волхвы,
но все то ложь: конь умер, а я жив». И приказал оседлать себе коня: «Да
увижу кости его». И приехал на то место, где лежали его голые кости и
череп голый, слез с коня, посмеялся и сказал: «От этого ли черепа смерть
мне принять?». И ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея,
и ужалила его в ногу. И от того разболелся и умер. Оплакивали его все
люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица;
есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой. И было всех лет
княжения его тридцать и три.
Неудивительно, что от волхвования сбывается чародейство. Так
было и в царствование Домициана тогда был известен некий волхв именем
Аполлоний Тианский, который ходил и творил всюду бесовские чудеса — в
городах и селах. Однажды, когда из Рима пришел он в Византию, упросили
его живущие там сделать следующее: он изгнал из города множество змей
и скорпионов, чтобы не было от них вреда людям и ярость конскую обуздал
на глазах у бояр. Так и в Антиохию пришел, и, упрошенный людьми теми —
антиохиянинами, страдавшими от скорпионов и комаров, сделал медного скорпиона,
и зарыл его в землю, и поставил над ним небольшой мраморный столп, и повелел
взять людям палки и ходить по городу и выкликивать, потрясая теми палками:
«Быть городу без комара!». И так исчезли из города скорпионы и комары.
И спросили его еще об угрожавшем городу землетрясении, и, вздохнув, написал
он на дощечке следующее «Увы тебе, несчастный город, много ты потрясешься
и огнем будешь попален, оплачет тебя (тот, кто будет) на берегу Оронта».
Об (Аполлонии) этом и великий Анастасий Божьего града сказал: «Чудеса,
сотворенные Аполлонием, даже и до сих пор на некоторых местах исполняются:
одни — чтобы отогнать четвероногих животных и птиц, которые могли бы вредить
людям другие же — для удержания речных струй, вырвавшихся из берегов,
но иные и на погибель и в ущерб людям, хотя и на обуздание их. Не только
ведь при жизни его так делали бесы такие чудеса, но и по смерти, у гроба
его, творили чудеса его именем, чтобы обольщать жалких людей, часто уловляемых
на них дьяволом». Итак, кто что скажет о творящих волшебным искушением
делах? Ведь вот, искусен был на волшебное обольщение и никогда не считался
Аполлоний с тем что в безумстве предался мудрому ухищрению; а следовало
бы ему сказать: «Словом только творю я то, что хотел», и не совершать
действий, ожидаемых от него. То все попущением Божиим и творением бесовским
случается — всеми подобными делами испытывается наша православная вера,
что тверда она и крепка пребывая подле Господа и не увлекаема дьяволом,
его призрачными чудесами и сатанинскими делами, творимыми врагами рода
человеческого и слугами зла. Бывает же, что некоторые и именем Господа
пророчествуют, как Валаам, и Саул, и Каиафа, и бесов даже изгоняют, как
Иуда и сыны Скевавели. Потому что и на недостойных многократно действует
благодать, как многие свидетельствуют: ибо Валаам всего был чужд — и праведного
жития и веры, но тем не менее явилась в нем благодать для убеждения других.
И Фараон такой же был, но и ему было раскрыто будущее. И Навуходоносор
был законопреступен, но и ему также было открыто будущее многих поколений,
тем свидетельствуя, что многие, имеющие превратные понятия, еще до пришествия
Христа творят знамения не по собственной воле на прельщение людей, не
знающих доброго. Таков был и Симон Волхв, и Менандр, и другие такие же,
из-за которых и было по истине сказано: «Не чудесами прельщать...».
В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь. В это же
время стал царствовать Константин, сын Леона. И затворились от Игоря древляне
по смерти Олега.
В год 6422 (914). Пошел Игорь на древлян и, победив их, возложил
на них дань больше Олеговой. В тот же год пришел Симеон Болгарский на
Царьград и, заключив мир, вернулся восвояси.
В год 6423 (915). Пришли впервые печенеги на Русскую землю
и, заключив мир с Игорем, пошли к Дунаю. В те же времена пришел Симеон,
попленяя Фракию; греки же послали за печенегами. Когда же печенеги пришли
и собрались уже выступить на Симеона, греческие воеводы рассорились. Печенеги,
увидев, что они сами между собою ссорятся, ушли восвояси, а болгары сразились
с греками, и перебиты были греки. Симеон же захватил город Адрианов, который
первоначально назывался городом Ореста — сына Агамемнона: ибо Орест когда-то
купался в трех реках и избавился тут от своей болезни — оттого и назвал
город своим именем. Впоследствии же его обновил цезарь Адриан и назвал
в свое имя Адрианом, мы же зовем его Адрианом-градом.
В год 6424 (916).
В год 6425 (917).
В год 6426 (918).
В год 6427 (919).
В год 6428 (920). У греков поставлен царь Роман. Игорь же
воевал против печенегов.
В год 6429 (921).
В год 6430 (922).
В год 6431 (923).
В год 6432 (924).
В год 6433 (925).
В год 6434 (926).
В год 6435 (927).
В год 6436 (928).
В год 6437 (929). Пришел Симеон на Царьград, и попленил Фракию
и Македонию, и подошел к Царьграду в великой силе и гордости, и сотворил
мир с Романом-царем, и возвратился восвояси.
В год 6438 (930).
В год 6439 (931).
В год 6440 (932).
В год 6441 (933).
В год 6442 (934). Впервые пришли на Царьград угры и попленили
всю Фракию, Роман заключил мир с уграми.
В год 6444 (936).
В год 6445 (937).
В год 6446 (938).
В год 6447 (939).
В год 6448 (940).
В год 6449 (941). Пошел Игорь на греков. И послали болгары
весть царю, что идут русские на Царьград: 10 тысяч кораблей. И пришли,
и подплыли, и стали воевать страну Вифинскую, и попленили землю по Понтийскому
морю до Ираклии и до Пафлагонской земли, и всю страну Никомидийскую попленили,
и Суд весь пожгли. А кого захватили — одних распинали, в других же, перед
собой их ставя, стреляли, хватали, связывали назад руки и вбивали железные
гвозди в головы. Много же и святых церквей предали огню, монастыри и села
пожгли и по обоим берегам Суда захватили немало богатств. Когда же пришли
с востока воины — Панфир-деместик с сорока тысячами, Фока-патриций с македонянами,
Федор-стратилат с фракийцами, с ними же и сановные бояре, то окружили
русь. Русские же, посовещавшись, вышли против греков с оружием, и в жестоком
сражении едва одолели греки. Русские же к вечеру возвратились к дружине
своей и ночью, сев в ладьи, отплыли. Феофан же встретил их в ладьях с
огнем и стал трубами пускать огонь на ладьи русских. И было видно страшное
чудо. Русские же, увидев пламя, бросились в воду морскую, стремясь спастись,
и так оставшиеся возвратились домой. И, придя в землю свою, поведали —
каждый своим — о происшедшем и о ладейном огне. «Будто молнию небесную,
— говорили они, — имеют у себя греки и, пуская ее, пожгли нас; оттого
и не одолели их». Игорь же, вернувшись, начал собирать множество воинов
и послал за море к варягам, приглашая их на греков, снова собираясь идти
на них.
И год 6430 (942). Симеон ходил на хорватов, и победили его
хорваты, и умер, оставив Петра, своего сына, князем над болгарами.
В год 6451 (943). Вновь пришли угры на Царьград и, сотворив
мир с Романом, возвратились восвояси.
В год 6452 (944). Игорь же собрал воинов многих: варягов,
русь, и полян, и словен, и кривичей, и тиверцев, — и нанял печенегов,
и заложников у них взял, — и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь
отомстить за себя. Услышав об этом, корсунцы послали к Роману со словами:
«Вот идут русские, без числа кораблей их, покрыли море корабли». Также
и болгары послали весть, говоря: «Идут русские и наняли себе печенегов».
Услышав об этом, царь прислал к Игорю лучших бояр с мольбою, говоря: «Не
ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и еще к той дани». Также
и к печенегам послал паволоки и много золота. Игорь же, дойдя до Дуная,
созвал дружину, и стал с нею держать совет, и поведал ей речь цареву.
Сказала же дружина Игорева: «Если так говорит царь, то чего нам еще нужно,
— не бившись, взять золото, и серебро, и паволоки? Разве знает кто — кому
одолеть: нам ли, им ли? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим,
но по глубине морской: всем общая смерть». Послушал их Игорь и повелел
печенегам воевать Болгарскую землю, а сам, взяв у греков золото и паволоки
на всех воинов, возвратился назад и пришел к Киеву восвояси.
В год 6453 (945). Прислали Роман, и Константин, и Стефан послов
к Игорю восстановить прежний мир, Игорь же говорил с ними о мире. И послал
Игорь мужей своих к Роману. Роман же созвал бояр и сановников. И привели
русских послов, и велели им говорить и записывать речи тех и других на
хартию.
«Список с договора, заключенного при царях Романе, Константине
и Стефане, христолюбивых владыках. Мы — от рода русского послы и купцы,
Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от
Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник
Игорев; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены
Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник
Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр
Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги
Етонов; Сфирка...; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы Адунь,
Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны,
Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан,
Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого
князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли. И
им поручено возобновить старый мир, нарушенный уже много лет ненавидящим
добро и враждолюбцем дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими.
Великий князь наш Игорь, и бояре его, и люди все русские послали
нас к Роману, Константину и Стефану, к великим царям греческим, заключить
союз любви с самими царями, со всем боярством и со всеми людьми греческими
на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. А кто с русской стороны
замыслит разрушить эту любовь, то пусть те из них, которые приняли крещение,
получат возмездие от Бога вседержителя, осуждение на погибель в загробной
жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи ни от Бога,
ни от Перуна, да не защитятся они собственными щитами, и да погибнут они
от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во
всю свою загробную жизнь.
А великий князь русский и бояре его пусть посылают в Греческую
землю к великим царям греческим корабли, сколько хотят, с послами и с
купцами, как это установлено для них. Раньше приносили послы золотые печати,
а купцы серебряные; ныне же повелел князь ваш посылать грамоты к нам,
царям; те послы и гости, которые будут посылаться ими, пусть приносят
грамоту, так написав ее: послал столько-то кораблей, чтобы из этих грамот
мы узнали, что пришли они с миром. Если же придут без грамоты и окажутся
в руках наших, то мы будем содержать их под надзором, пока не возвестим
князю вашему. Если же не дадутся нам и сопротивятся, то убьем их, и пусть
не взыщется смерть их от князя вашего. Если же, убежав, вернутся в Русь,
то напишем мы князю вашему, и пусть делают что хотят, Если же русские
придут не для торговли, то пусть не берут месячины. Пусть накажет князь
своим послам и приходящим сюда русским, чтобы не творили бесчинств в селах
и в стране нашей. И, когда придут, пусть живут у церкви святого Мамонта,
и тогда пошлем мы, цари, чтобы переписали имена ваши, и пусть возьмут
месячину — послы посольскую, а купцы месячину, сперва те, кто от города
Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из прочих городов. Да входят
они в город через одни только ворота в сопровождении царева мужа без оружия,
человек по 50, и торгуют сколько им нужно, и выходят назад; муж же наш
царский да охраняет их, так что если кто из русских или греков сотворит
неправо, то пусть рассудит то дело. Когда же русские входят в город, то
пусть не творят вреда и не имеют права покупать паволоки дороже, чем по
50 золотников; и если кто купит тех паволок, то пусть показывает цареву
мужу, а тот наложит печати и даст им. И те русские, которые отправляются
отсюда, пусть берут от нас все необходимое: пищу на дорогу и что необходимо
ладьям, как это было установлено раньше, и да возвращаются в безопасности
в страну свою, а у святого Мамонта зимовать да не имеют права.
Если убежит челядин у русских, то пусть придут за ним в страну
царства нашего, и если окажется у святого Мамонта, то пусть возьмут его;
если же не найдется, то пусть клянутся наши русские христиане по их вере,
а нехристиане по закону своему, и пусть тогда возьмут от нас цену свою,
как установлено было прежде, — по 2 паволоки за челядина.
Если же кто из челядинов наших царских или города нашего,
или иных городов убежит к вам и захватит с собой что-нибудь, то пусть
опять вернут его; а если то, что он принес, будет все цело, то возьмут
от него два золотника за поимку.
Если же кто покусится из русских взять что-либо у наших царских
людей, то тот, кто сделает это, пусть будет сурово наказан; если уже возьмет,
пусть заплатит вдвойне; и если сделает то же грек русскому, да получит
то же наказание, какое получил и тот.
Если же случится украсть что-нибудь русскому у греков или
греку у русских, то следует возвратить не только украденное, но и цену
украденного; если же окажется, что украденное уже продано, да вернет цену
его вдвойне и будет наказан по закону греческому и по уставу и по закону
русскому.
Сколько бы пленников христиан наших подданных ни привели русские,
то за юношу или девицу добрую пусть наши дают 10 золотников и берут их,
если же среднего возраста, то пусть дадут им 8 золотников и возьмут его;
если же будет старик или ребенок, то пусть дадут за него 5 золотников.
Если окажутся русские в рабстве у греков, то, если они будут
пленники, пусть выкупают их русские по 10 золотников; если же окажется,
что они куплены греком, то следует ему поклясться на кресте и взять свою
цену — сколько он дал за пленника.
И о Корсунской стране. Да не имеет права князь русский воевать
в тех странах, во всех городах той земли, и та страна да не покоряется
вам, но когда попросит у нас воинов князь русский, чтобы воевать, — дам
ему, сколько ему будет нужно.
И о том: если найдут русские корабль греческий, выкинутый
где-нибудь на берег, да не причинят ему ущерба. Если же кто-нибудь возьмет
из него что-либо, или обратит кого-нибудь из него в рабство, или убьет,
то будет подлежать суду по закону русскому и греческому.
Если же застанут русские корсунцев в устье Днепра за ловлей
рыбы, да не причинят им никакого зла.
И да не имеют права русские зимовать в устье Днепра, в Белобережье
и у святого Елферья; но с наступлением осени пусть отправляются по домам
в Русь.
И об этих: если придут черные болгары и станут воевать в Корсунской
стране, то приказываем князю русскому, чтобы не пускал их, иначе причинят
ущерб и его стране.
Если же будет совершено злодеяние кем-нибудь из греков — наших
царских подданных, — да не имеете права наказывать их, но по нашему царскому
повелению пусть получит тот наказание в меру своего проступка.
Если убьет наш подданный русского или русский нашего подданного,
то да задержат убийцу родственники убитого, и да убьют его.
Если же убежит убийца и скроется, а будет у него имущество,
то пусть родственники убитого возьмут имущество его; если же убийца окажется
неимущим и также скроется, то пусть ищут его, пока не найдется, а когда
найдется, да будет убит.
Если же ударит мечом, или копьем, или иным каким-либо оружием
русский грека или грек русского, то за то беззаконие пусть заплатит виновный
5 литр серебра по закону русскому; если же окажется неимущим, то пусть
продадут у него все, что только можно, так что даже и одежды, в которых
он ходит, и те пусть с него снимут, а о недостающем пусть принесет клятву
по своей вере, что не имеет ничего, и только тогда пусть будет отпущен.
Если же пожелаем мы, цари, у вас воинов против наших противников,
да напишем о том великому князю вашему, и вышлет он нам столько их, сколько
пожелаем: и отсюда узнают в иных странах, какую любовь имеют между собой
греки и русские.
Мы же договор этот написали на двух хартиях, и одна хартия
хранится у нас, царей, — на ней есть крест и имена наши написаны, а на
другой — имена послов и купцов ваших. А когда послы наши царские выедут,
— пусть проводят их к великому князю русскому Игорю и к его людям; и те,
приняв хартию, поклянутся истинно соблюдать то, о чем мы договорились
и о чем написали на хартии этой, на которой написаны имена наши.
Мы же, те из нас, кто крещен, в соборной церкви клялись церковью
святого Ильи в предлежании честного креста и хартии этой соблюдать все,
что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а если нарушит это кто-либо
из нашей страны — князь ли или иной кто, крещеный или некрещеный, — да
не получит он помощи от Бога, да будет он рабом в загробной жизни своей
и да будет заклан собственным оружием.
А некрещеные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи, обручи
и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что написано в хартии этой,
будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны
во все будущие годы и всегда.
Если же кто-нибудь из князей или из людей русских, христиан
или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии этой, — да будет достоин
умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то,
что нарушил свою клятву.
И если на благо Игорь, великий князь, сохранит любовь эту
верную, да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит,
в нынешние времена и во все будущие».
Послы, посланные Игорем, вернулись к нему с послами греческими
и поведали ему все речи царя Романа. Игорь же призвал греческих послов
и спросил их: «Скажите, что наказал вам царь?». И сказали послы царя:
«Вот послал нас царь, обрадованный миром, хочет он иметь мир и любовь
с князем русским. Твои послы приводили к присяге наших царей, а нас послали
привести к присяге тебя и твоих мужей». Обещал Игорь сделать так. На следующий
день призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили
оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его — сколько
было язычников между русскими. А христиан русских приводили к присяге
в церкви святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы и
Хазар, — это была соборная церковь, так как много было христиан — варягов.
Игорь же, утвердив мир с греками, отпустил послов, одарив их мехами, рабами
и воском, и отпустил их; послы же пришли к царю и поведали ему все речи
Игоря, и о любви его к грекам.
Игорь же начал княжить в Киеве, мир имея ко всем странам.
И пришла осень, и стал он замышлять пойти на древлян, желая взять с них
еще большую дань.
В год 6453 (945). В тот год сказала дружина Игорю: «Отроки
Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами
за данью, и себе добудешь, и нам». И послушал их Игорь — пошел к древлянам
за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи
его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, — поразмыслив,
сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу еще».
И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся,
желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали
совет с князем своим Малом: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все
стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит».
И послали к нему, говоря: «Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань». И
не послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря
и дружинников его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть
могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего времени.
Ольга же была в Киеве с сыном своим, ребенком Святославом,
и кормилец его был Асмуд, а воевода Свенельд — отец Мстиши. Сказали же
древляне: «Вот убили мы князя русского; возьмем жену его Ольгу за князя
нашего Мала и Святослава возьмем и сделаем ему, что захотим». И послали
древляне лучших мужей своих, числом двадцать, в ладье к Ольге, и пристали
в ладье под Боричевым. Ведь вода тогда текла возле Киевской горы, а люди
сидели не на Подоле, но на горе. Город же Киев был там, где ныне двор
Гордяты и Никифора, а княжеский двор был в городе, где ныне двор Воротислава
и Чудина, а место для ловли птиц было вне города; был вне города и другой
двор, где стоит сейчас двор доместика, позади церкви святой Богородицы;
над горою был теремной двор — был там каменный терем. И поведали Ольге,
что пришли древляне, и призвала их Ольга к себе, и сказала им: «Гости
добрые пришли». И ответили древляне: «Пришли, княгиня». И сказала им Ольга:
«Так говорите же, зачем пришли сюда?». Ответили же древляне: «Послала
нас Деревская земля с такими словами: «Мужа твоего мы убили, так как муж
твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что берегут
Деревскую землю, — пойди замуж за князя нашего за Мала»». Было ведь имя
ему Мал, князю древлянскому. Сказала же им Ольга: «Любезна мне речь ваша,
— мужа моего мне уже не воскресить; но хочу воздать вам завтра честь перед
людьми своими; ныне же идите к своей ладье и ложитесь в ладью, величаясь,
а утром я пошлю за вами, а вы говорите: «Не едем на конях, ни пеши не
пойдем, но понесите нас в ладье», — и вознесут вас в ладье», и отпустила
их к ладье. Ольга же приказала выкопать яму великую и глубокую на теремном
дворе, вне града, На следующее утро, сидя в тереме, послала Ольга за гостями,
и пришли к ним, и сказали: «Зовет вас Ольга для чести великой». Они же
ответили: «Не едем ни на конях, ни на возах и пеши не идем, но понесите
нас в ладье». И ответили киевляне: «Нам неволя; князь наш убит, а княгиня
наша хочет за вашего князя», — и понесли их в ладье. Они же сидели, величаясь,
избоченившись и в великих нагрудных бляхах. И принесли их на двор к Ольге,
и как несли, так и сбросили их вместе с ладьей в яму. И, склонившись к
яме, спросила их Ольга: «Хороша ли вам честь?». Они же ответили: «Горше
нам Игоревой смерти». И повелела засыпать их живыми; и засыпали их.
И послала Ольга к древлянам, и сказала им: «Если вправду меня
просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего
князя, иначе не пустят меня киевские люди». Услышав об этом, древляне
избрали лучших мужей, управлявших Деревскою землею, и прислали за ней.
Когда же древляне пришли, Ольга приказала приготовить баню, говоря им
так: «Вымывшись, придите ко мне». И натопили баню, и вошли в нее древляне,
и стали мыться; и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от
дверей, и тут сгорели все.
И послала к древлянам со словами: «Вот уже иду к вам, приготовьте
меды многие в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его
и сотворю тризну по своем муже». Они же, услышав об этом, свезли множество
меда и заварили его. Ольга же, взяв с собою небольшую дружину, отправилась
налегке, пришла к могиле своего мужа и оплакала его. И повелела людям
своим насыпать высокий холм могильный, и, когда насыпали, приказала совершать
тризну. После того сели древляне пить, и приказала Ольга отрокам своим
прислуживать им. И сказали древляне Ольге: «Где дружина наша, которую
послали за тобой?». Она же ответила: «Идут за мною с дружиною мужа моего».
И когда опьянели древляне, велела отрокам своим пить в их честь, а сама
отошла недалеко и приказала дружине рубить древлян, и иссекли их 5000.
А Ольга вернулась в Киев и собрала войско на оставшихся.
Начало княжения Святослава, сына Игорева. В год 6454
(946). Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и
пошла на Деревскую землю. И вышли древляне против нее. И когда сошлись
оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело
между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще ребенок.
И сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем».
И победили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах.
Ольга же устремилась с сыном своим к городу Искоростеню, так как те убили
ее мужа, и стала с сыном своим около города, а древляне затворились в
городе и стойко оборонялись из города, ибо знали, что, убив князя, не
на что им надеяться. И стояла Ольга все лето и не могла взять города,
и замыслила так: послала она к городу со словами: «До чего хотите досидеться?
Ведь все ваши города уже сдались мне и согласились на дань и уже возделывают
свои нивы и земли; а вы, отказываясь платить дань, собираетесь умереть
с голода». Древляне же ответили: «Мы бы рады платить дань, но ведь ты
хочешь мстить за мужа своего». Сказала же им Ольга, что-де «я уже мстила
за обиду своего мужа, когда приходили вы к Киеву, и во второй раз, а в
третий — когда устроила тризну по своем муже. Больше уже не хочу мстить,
— хочу только взять с вас небольшую дань и, заключив с вами мир, уйду
прочь». Древляне же спросили: «Что хочешь от нас? Мы рады дать тебе мед
и меха». Она же сказала: «Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому
прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя да по три
воробья. Я ведь не хочу возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то
и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой
малости». Древляне же, обрадовавшись, собрали от двора по три голубя и
по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: «Вот
вы и покорились уже мне и моему дитяти, — идите в город, а я завтра отступлю
от него и пойду в свой город». Древляне же с радостью вошли в город и
поведали обо всем людям, и обрадовались люди в городе. Ольга же, раздав
воинам — кому по голубю, кому по воробью, приказала привязывать каждому
голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие платочки и прикрепляя
ниткой к каждому. И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам
пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда:
голуби в голубятни, а воробьи под стрехи, и так загорелись — где голубятни,
где клети, где сараи и сеновалы, и не было двора, где бы не горело, и
нельзя было гасить, так как сразу загорелись все дворы. И побежали люди
из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их. А как взяла город
и сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а прочих людей убила,
а иных отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань.
И возложила на них тяжкую дань: две части дани шли в Киев,
а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным. И пошла
Ольга с сыном своим и с дружиной по Древлянской земле, устанавливая дани
и налоги; и сохранились места ее стоянок и места для охоты. И пришла в
город свой Киев с сыном своим Святославом, и пробыла здесь год.
В год 6455 (947). Отправилась Ольга к Новгороду и установила
по Мсте погосты и дани и по Луге — оброки и дани, и ловища ее сохранились
по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места ее и погосты, а сани
ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц,
и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор. И так, установив
все, возвратилась к сыну своему в Киев, и там пребывала с ним в любви.
В год 6456 (948).
В год 6457 (949).
В год 6458 (950).
В год 6459 (951).
В год 6460 (952).
В год 6461 (953).
В год 6462 (954).
В год 6463 (955). Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла
к Царьграду. И был тогда царь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга,
и, увидев, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму,
беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице
нашей». Она же, поразмыслив, ответила царю: «Я язычница; если хочешь крестить
меня, то крести меня сам — иначе не крещусь». И крестил ее царь с патриархом.
Просветившись же, она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх
в вере, и сказал ей: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила
свет и оставила тьму. Благословят тебя сыны русские до последних поколений
внуков твоих». И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о
посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной. Она же, склонив
голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарху
со словами: «Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей
дьявольских». И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице
— матери Константина Великого. И благословил ее патриарх, и отпустил.
После крещения призвал ее царь и сказал ей: «Хочу взять тебя в жены».
Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал
дочерью? А у христиан не разрешается это — ты сам знаешь». И сказал ей
царь: «Перехитрила ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары — золото,
и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею
дочерью. Она же, собравшись домой, пришла к патриарху, и попросила у него
благословения дому, и сказала ему: «Люди мои и сын мой язычники, — да
сохранит меня Бог от всякого зла». И сказал патриарх: «Чадо верное! В
Христа ты крестилась и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как
сохранил Еноха во времена праотцев, а затем Ноя в ковчеге, Авраама от
Авимелеха, Лота от содомлян, Моисея от фараона, Давида от Саула, трех
отроков от печи, Даниила от зверей, — так и тебя избавит он от козней
дьявола и от сетей его». И благословил ее патриарх, и отправилась она
с миром в свою землю, и пришла в Киев. Произошло это, как при Соломоне:
пришла царица эфиопская к Соломону, стремясь услышать премудрость Соломона,
и увидела великую мудрость и чудеса: так же и эта блаженная Ольга искала
настоящей божественной мудрости, но та (царица эфиопская) — человеческой,
а эта — Божьей. «Ибо ищущие мудрости найдут». «Премудрость на улицах возглашает,
на путях возвышает голос свой, на городских стенах проповедует, в городских
воротах громко говорит: доколе невежды будут любить невежество...». Эта
же блаженная Ольга с малых лет искала мудростью, что есть самое лучшее
в свете этом, и нашла многоценный жемчуг — Христа. Ибо сказал Соломон:
«Желание благоверных приятно для души»; и: «Склонишь сердце твое к размышлению»;
«Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня». Господь сказал: «Приходящего
ко мне не изгоню вон».
Эта же Ольга пришла в Киев, и прислал к ней греческий царь
послов со словами: «Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне: когда
возвращусь в Русь, много даров пришлю тебе: челядь, воск, и меха, и воинов
в помощь». Отвечала Ольга через послов: «Если ты так же постоишь у меня
в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе». И отпустила послов с этими
словами.
Жила же Ольга вместе с сыном своим Святославом и учила его
принять крещение, но он и не думал прислушаться к этому; но если кто собирался
креститься, то не запрещал, а только насмехался над тем. «Ибо для неверующих
вера христианская юродство есть»; «Ибо не знают, не разумеют те, кто ходят
во тьме», и не ведают славы Господней; «Огрубели сердца их, с трудом уши
их слышат, а очи видят». Ибо сказал Соломон: «Дела нечестивых далеки от
разума»; «Потому что звал вас и не послушались меня, обратился к вам,
и не внимали, но отвергли мои советы и обличений моих не приняли»; «Возненавидели
премудрость, а страха Божьего не избрали для себя, не захотели принять
советов моих, презрели обличения мои». Так и Ольга часто говорила: «Я
познала Бога, сын мой, и радуюсь; если и ты познаешь — тоже станешь радоваться».
Он же не внимал тому, говоря: «Как мне одному принять иную веру? А дружина
моя станет насмехаться». Она же сказала ему: «Если ты крестишься, то и
все сделают то же». Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим
обычаям, не зная, что кто матери не послушает — в беду впадет, как сказано:
«Если кто отца или матери не послушает, то смерть примет». Святослав же
притом гневался на мать, Соломон же сказал: «Поучающий злых наживет себе
беды, обличающего же нечестивого самого оскорбят; ибо обличения для нечестивых,
как язвы. Не обличай злых, чтобы не возненавидели тебя». Однако Ольга
любила своего сына Святослава и говаривала: «Да будет воля Божья; если
захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце
то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне». И, говоря так, молилась
за сына и за людей всякую ночь и день, воспитывая сына до его возмужалости
и до его совершеннолетия.
В год 6464 (956).
В год 6465 (957).
В год 6466 (958).
В год 6467 (959).
В год 6468 (960).
В год 6469 (961).
В год 6470 (962).
В год 6471 (963).
|