П.Ф.Подковыркин
"ТЕМНЫЙ И ТРУДНЫЙ СТИЛЬ" В ИСПАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVII ВЕКА
(Практикум)
1. Введение. Барокко в испанской литературе XVII века.
2. Поэзия Гонгоры-и-Арготе. Гонгоризм.
3. Консептизм в прозе Бальтазара Грасиана.
4. Заключение.
5. Список использованной литературы.
1.
Философской основой стиля барокко (вероятно, от итальянского barocco -
причудливый), сложившегося в испанской литературе XVII века, стала идея
безграничного многообразия и вечной изменчивости мира. Теоретическое развитие
(философское и эстетическое) эта идея получила в сочинениях таких философов XVII
века, как Блез Паскаль, Бенедикт Спиноза и др.(1) Если на земле нет ничего
постоянного, всё находится в состоянии бесконечного движения, то, следовательно,
прекрасное тоже относительно. Понятие о красивом переменчиво, в каждую эпоху и
даже у каждого человека оно своё, часто прекрасное и безобразное различаются
какой-нибудь малозаметной деталью, пустяком: если бы нос Клеопатры был короче,
пишет Паскаль, то вся земля выглядела бы иначе(2). Если мелочи, пустяки имеют
такое значение, то внимание к ним закономерно повышается, они наполняют
художественный образ - так или примерно так рождается стиль барокко. Этот стиль
прежде всего сложился в живописи, скульптуре и архитектуре XVII века, где он
воплощался в богатстве пластической отделки фасадов и помещений, в парадных
интерьерах с многоцветной скульптурой, лепкой, резьбой, позолотой, живописными
плафонами. В литературе "к стилистическим явлениям барочного характера можно
отнести экспрессивность, эмоциональность, динамизм, контрастность,
метафоричность, плюрализм точек зрения, совмещение предметов и др."(3), то есть
в противоположность ренессансному легкому и ясному стилю барокко отличается
"трудностью и тёмностью".
Идея бесконечной изменчивости мира может быть выражена по- разному. Если мир
так непостоянен, то человек вряд ли способен понять суть происходящего, постичь
истину, человек видит лишь "хаос реальности", состоящий из бесчисленного
множества разрозненных событий, предметов, звуков, красок и т.д. Иначе говоря
при таком взгляде мир оказывается непознаваемым или почти непознаваемым. В
литературе такое мировосприятие будет воплощаться в сложных метафорах,
противоречащих логике, в парадоксах, в перифразах и т.п. Однако та же идея
изменчивости мира может иметь другое развитие и объяснение: быстротекучесть
жизни не должна восприниматься пессимистически, постичь истину возможно, хотя,
конечно, крайне трудно пробиться к ней сквозь множество мелких, малозначащих,
случайных событий, предметов и т.д., трудно - но всё-таки возможно. При таком
взгляде на жизнь в литературе появятся сложные образы, остроумные сравнения,
загадки, глубокомысленные парадоксы и т.п. Таким образом, в обоих случаях
литература будет написана в "тёмном и трудном" стиле, но содержание похожих
стилистических средств будет различно. В первом случае трудность художественной
образности выражает пессимистическую по сути идею хаотичности и, следовательно,
непознаваемости мира или, по крайней мере, познаваемости мира не для всех,
только для избранных, во втором случае более оптимистическую идею - мир имеет
внутренний порядок и красоту, он познаваем, но само постижение его крайне
тяжело, трудно, требует особых интеллектуальных усилий, разгадывания мира.
В испанской литературе XVII века эти две разновидности "темного и трудного
стиля" получили названия соответственно культеранизма (culteranismo),
преимущественно развившегося в поэзии, и консептизма (conceptismo) в прозе.
Однако "разница между культеранизмом и консептизмом не исчерпывается различием
сфер их бытования (поэзия - проза) и распределением по жанрам"(4).
Культеранизм, в отличие от всей остальной литературы XVII века, не вводит
новые темы или сюжеты, которые принципиально отличались бы от ренессансной
поэзии, зато предлагает их новое стилистическое решение. Мироощущение человека
XVII века таково, что он не видит точки опоры во внешнем мире и поэтому ищет её
в себе, в своем внутреннем мире, в своей душевной гармонии, при этом ставка
делается на способность к интеллектуальному сопротивлению хаосу жизни
(неостоицизм), вот почему культеранисты используют в своей поэзии сложный
метафорический стиль, как бы пытаясь ухватить с помощью аллегорий, необычных
тропов изменчивую суть жизненных событий. Культеранизм не был однородным: у
наиболее талантливых поэтов этот "трудный стиль" осознавался как новый способ
художественного постижения мира (Гонгора, Тасис), у других авторов превращался в
пустой маньеризм (Фарависино). Лучшим образцом культеранизма считается поэзия
Гонгоры, название его стиля - "гонгоризм" - стало, по сути, синонимом термина
"культеранизм".
Консептизм тоже возник в поэзии, его основателем считается испанский поэт
Алонсо Ледесма, автор поэтической книги "Conceptos espirituales" (примерный
перевод: "Интеллектуальные загадки", "Духовные озарения", "Духовные
зачатки")(5), однако затем консептизм развивался преимущественно в прозе, в
произведениях Кеведо, Гевары, Грасиана и др. Консептизм, в отличие от
культеранизма, не стремится намеренно затемнять смысл явлений и специально
усложнять поэтический язык - "смысл этот и без того темен, оккультен,
сокрыт"(6). Пафос консептизма как раз состоит в том, чтобы понять эту сложность
жизни, расшифровать её "темный и трудный" смысл. Далее культеранизм и
консептизм рассматриваются на примере творчества наиболее ярко их воплотивших
авторов: Гонгоры и Грасиана.
2.
Луис де Гонгора-и-Арготе (1561-1627) является одним из самых известных
испанских поэтов XVII века. Известность его выражается, например, в
существовании термина "гонгоризм", обозначающего его индивидуальный поэтический
стиль и одновременно обозначающего мощное стилевое течение в испанской
литературе. Однако поэзия Гонгоры не может быть сведена только к "гонгоризму"
(как синониму "культеранизма"), так как творчество поэта имело несколько этапов.
В первом периоде творческой эволюции Гонгора увлекался жанрами оды и песни,
написанными в далеком от гонгоризма стиле гармоничности, филигранной точности;
во второй период его творчества развитие получили жанры сонета и романса,
наконец, последний, третий период его творческой эволюции может быть назван
собственно "гонгористским".
Уже на ранних этапах творческого развития Гонгора отличался ярким
поэтическим новаторством, ясно просматривается зарождающийся "гонгоризм" как
поэтический стиль. Например, Гонгора смело развивал жанр сонета, канон которого
был создан Петраркой. Гонгора заметно усилил лирический темперамент, усложнил
семантико-синтаксическое построение строф, расширил тематический репертуар
сонета (сонеты любовные, эротические, бурлескные, сатирические, хвалебные,
сонеты-эпитафии, сонеты на случай) и, что особенно интересно, расширил диапазон
допустимых стилистических приёмов - теперь он использует неожиданные метафоры,
усложненные гиперболы, допускает интимно-разговорные интонации.(7)
Как зерна хрусталя на лепестках
Пунцовой розы в миг рассветной рани
И как пролившийся по алой ткани
Искристый жемчуг, светлый и впотьмах,
Так у моей пастушки на щеках,
Замешанных на снеге и тюльпане,
Сверкали слёзы, очи ей туманя,
И всхлипы солонили на устах;
Уста же были горячи как пламень
И столь искусно исторгали вздохи,
Что камень бы, наверно, их не снес.
А раз уж их не снес бы даже камень,
Мои дела и вовсе были плохи:
Я - воск перед лицом девичьих слёз.(8)
Гонгора не нарушает принципов петрарковского сонета, он их преувеличивает, можно
сказать, что сонеты Гонгоры отличаются "гипертрофированным петраркизмом".
Подобным же образом происходила трансформация других жанров в творчестве поэта:
романса, десимы, летрильи.
Произведения, созданные поэтом после 1610 г., то есть в последний период
творческой эволюции, принято считать собственно "гонгористскими", к ним
относятся "Сказание о Полифеме и Галатее" и поэма "Уединения".
В "Сказании о Полифеме и Галатее" повествуется о любви сына Посейдона,
циклопа Полифема, к нимфе Галатее, о том, как гигант Полифем преследовал
Галатею, как убил своего соперника Акида, о том, как боги, сжалившись над
Галатеей, любившей Акида, превратили убитого Акида в реку ("Кровь убиенного
речной водою стала"). Этот сюжет сам по себе, конечно, не является оригинальным
изобретением Гонгоры, он встречался и в "Одиссее" Гомера, и в "Метаморфозах"
Овидия. Новым и необычным у Гонгоры был стиль. Изображается не только поступок
героя, но и его сложная, иногда совершенно непостижимая психологическая
мотивировка. Испытываемые героями чувства любви, ревности, страданий и т.д. как
бы дублируются явлениями в неживой природе, но это не традиционный, например,
для фольклора психологический параллелизм - у Гонгоры духовное начало перенесено
на природу, но и природное начало перенесено в душевную жизнь героя, в
результате возникает совершенно особый "гонгористский" психологический пейзаж.
Поэма "Уединения" прежде всего выделяется тем, что в ней практически нет
сюжета: юноша, потерпевший кораблекрушение, достигает острова, обитатели
которого устраивают в его честь празднество - вот весь сюжет. Отказавшись от
сюжетной событийности Гонгора развил описания, "гонгористские" психологические
пейзажи. "Сопоставление примитивности сюжетных ходов с красочностью описаний
наводит на мысль о том, что такая диспропорция нарочита, полемична, что именно в
ней кроется суть этого своеобразного манифеста культеранистской поэзии.
Искусство явно одерживает верх над реальностью - бытием человека и естественной
средой. Силой воображения создается новая реальность <...>, незамкнутая
реальность искусства"(9). В "Уединениях" конструируется поэтическая утопия, для
решения такой задачи поэту понадобились новые стилистические решения: Гонгора
нарушает правильные синтаксические конструкции и обычные грамматические связи
слов, вводит неологизмы (преимущественно латинизмы), использует метафоры и
другие тропы на основе субъективных ассоциаций, заменяет конкретные определения
перифрастическими, нарочито сталкивая несовместимые понятия(10).
Вряд ли можно согласиться с противниками гонгоризма, среди которых были,
например, Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Бартоломе Леонардо де Архенсола и др.,
утверждавшими, что Гонгора и другие последователи "темного стиля" портят
культуру. Поэзия Гонгоры, ориентированная на аристократию духа (gentle culta),
не стремится быть общедоступной, но от этого не уменьшается ее новаторство и
эстетическая сила. Неясность стиля побуждает читателя к размышлению и вовлекает
его в процесс разгадывания текста и самой жизни.
3.
В испанской прозе XVII века большее развитие получил консептизм, наиболее
ярким воплощением которого чаще всего называют произведения Франсиско Гомеса де
Кеведо-и-Вильегаса, а также не менее известного испанского прозаика (для
русского читателя даже более других известного)(11) - Бальтазара Грасиана-
и-Моралиса.
Бальтазар Грасиан (1601-1658) был не только практиком, но и теоретиком
нового стиля(12). В его трактате "Остроумие, или Искусство изощренного ума"
излагается теория остроумия, в значительной мере повлиявшая на формирование
консептизма в литературе испанского барокко. Грасиан обращает внимание на то,
что древние мыслители разработали теорию мышления (логику) и теорию красноречия
(риторику), но теории остроумия до сих пор нет. Суть остроумия, по Грасиану,
состоит в "изящном сочетании, в гармоническом сопоставлении двух или трех
далеких понятий, связанных единым актом разума"(13). То есть подобно логике
остроумие пользуется понятиями, которые вырабатываются разумом, но подобно
искусству остроумие пользуется сближением далеких понятий, непосредственно, без
всякого логического обоснования сопоставляя их и таким образом открывая истину.
Далее в трактате Грасиан рассматривает виды и приемы "простого" и "сложного"
остроумия: каламбуры, загадки, намеки, аллегории, метаморфозы, параболы, притчи,
эмблемы и мн. др. Историками литературы трактат Грасиана оценивается как
наиболее значительное и программное произведение для эстетики барокко. Нас
сейчас этот трактат интересует как эстетический манифест консептистской прозы
Бальтазара Грасиана.
Грасиан по сути дела спорит с Аристотелем и предлагает новую эстетическую
теорию: доминирующим началом в искусстве является не дискурсивное (т.е.
рассудительное, рассуждающее, разумное), а ассоциативное. Художественное
произведение не подчиняется правилам логики, но вместе с тем не является и
"безумным". Эстетическим "регулятором" в произведении является, по мысли
Грасиана, вкус (gusto), чувство меры и чутье художника. Это было новым шагом в
развитии мировой эстетической мысли(14). Оригинальные эстетические взгляды
Грасиана практически воплотились в его произведениях.
Наиболее известны два произведения Грасиана - "Карманный оракул" и
"Критикон".
Сама форма афоризмов, которыми написан "Карманный оракул, или Наука
благоразумия", является одним из видов остроумия. Чтение афоризмов предполагает
размышление читателя, но это размышление уже не регулируется автором
произведения, а определяется свободными ассоциациями читателя, которые всегда
глубоко индивидуальны. Однако комбинируя афоризмы, расставляя их в определенном
порядке, Грасиан пытается добиться предсказуемого результата, иначе говоря
надеется, что читатель случайно(!) подумает о том, о чем автору хотелось
заставить его подумать. Афоризмы Грасиана являются не замкнутыми
самодостаточными сентенциями, а содержат в себе намеки, до бесконечности
усложняющие смысл изречения. Эти афоризмы - своеобразные "conceptos
espirituales", "духовные зачатки", "зародыши" мыслей...
Рассмотрим пример, случайно выбранный из текста "Оракула", пусть будут
первых два афоризма. Вот этот фрагмент: "1. Все уже достигло зрелости, и более
всего - личность. Нынче от одного мудреца больше требуется, чем в древности от
семерых, и в обхождении с одним человеком в нынешнее время надо больше
искусства, чем некогда с целым народом. 2. Натура и культура - два стержня, на
коих красуются все достоинства. Одно без другого - полдела. Образования мало,
надобно еще дарование. Но беда невежды в том, что он ошибается насчёт своего
призвания в жизни, в выборе занятий, места в краю родном, в кругу друзей."(15)
Казалось бы, между этими двумя афоризмами прямой связи нет, однако в
размышлениях над первым афоризмом любой читатель рано или поздно сталкивается с
темой второго афоризма, "созревая" до его прочтения и восприятия. Попробуем
поразмышлять. "Все уже достигло зрелости, и более всего - личность..." Конечно,
думаем мы, сегодня у человека гораздо больше проблем, хлопот, обязанностей и они
разнообразнее, чем у человека в древности, современный человек усложнился. "...В
обхождении с одним человеком в нынешнее время надо больше искусства, чем некогда
с целым народом". И всё-таки, соглашаясь с изречением "Все уже достигло
зрелости...", мы испытываем какую-то тень сомнения: а нет ли иронии в этих
словах? "...Нынче от одного мудреца больше требуется, чем в древности от
семерых..." А разве современные мудрецы в семь раз мудрее древних? Вместе с
усложнением человеческой жизни происходит ее измельчание, - думаем мы дальше, -
человеку нужно знать много, он становится образованнее, но это образование
уводит его дальше от мудрости... В этот момент размышления мы попадаем уже под
влияние второго афоризма: "Натура и культура - два стержня... Одно без другого -
полдела. Образования мало, надобно еще дарование. Но беда невежды в том...".
Повторимся: ход размышлений, ассоциации у каждого читателя свои, но их случайный
ход закономерно подводит к ожидаемому результату. В этом суть стиля "консептизм"
- читателю дается лишь "зачаток", концепция, остальное он домысливает
самостоятельно.
Роман "Критикон" состоит из трех частей ("Кризисов"), которые соответствуют
трем периодам человеческой жизни. Потерпевший кораблекрушение Критило,
представитель цивилизованного общества, встречает на острове св. Елены
"природного человека" Андренио, обитателя пещеры, вскормленного животными. Далее
начинается воспитательное путешествие Андренио по цивилизованному миру. Это
аллегорическое путешествие очень напоминает хождение Данте в сопровождении
Вергилия по кругам ада, только у Грасиана показано обратное: хождение по кругам
цивилизованного мира людей. Эта инверсия Дантовой идеи является по терминологии
Грасиана одним из видов "сложного" остроумия и призвана пробудит у читателя
скрытые в нем самом(!) мысли по поводу цивилизации, натуры и культуры,
формирования человека и т.д. Это еще один пример стиля "консептизм".
"Тёмный и трудный стиль" Бальтазара Грасиана рассчитан на избранных
читателей, на аристократию духа - также как и культеранизм. Однако от последнего
консептизм существенно отличается.
Во-первых, культеранисты, в том числе Гонгора, намеренно усложняли
поэтический язык, пытаясь показать хаотичность мира, консептист Грасиан не
склонен к усложнению, скорее склонен к простоте: о простом следует говорить
просто, о сложном сложно. Однако поскольку в жизни все сложно, то сложно
говорится обо всем.
Во-вторых, в отличие от культеранистов, так же часто использовавших сложные
парадоксальные тропы, консептизм Грасиана использует тропы не эмоционального, а
мыслительного (рассудочного) характера. Например, в последней главе первой части
"Критикона" странников, Критило и Андренио, зазывают торговцы: один говорит, что
продает редкий товар - "противовес личности", другой - пробный камень
"чистопробности". Оказывается речь идет о золоте. Отметим, эти загадки можно
разгадать с помощью рассуждений. У Гонгоры тропы построены на эмоциональном
сравнении, например:
Я пал к рукам хрустальным;
я склонился к ее лилейной шее;
я прирос губами к золоту ее волос,
чей блеск на приисках любви родился <...>(16)
"Золото волос" - сравнение выражает эмоциональное отношение к предмету (его
красота, драгоценность и т.д.) Несмотря на столь серьёзные различия культеранизм
и консептизм - две стороны одной медали. Стремление добыть истину побуждает
Грасиана прибегать к сложным, парадоксальным, остроумным стилистическим приемам,
в результате чего текст становится таким же "темным и трудным", таким же
насыщенным невыраженными смыслами, как у Гонгоры.
4.
Тема "темный и трудный стиль в испанской литературе XVII века" не
исчерпывается краткой характеристикой культеранизма ("гонгоризма") и консептизма
("остроумие" Грасиана). Существовало целое движение антигонгористов, сторонники
которого (напр., Хуан Мартинес де Хуареги, Эстебан Мануэль де Вильегас, Луперсио
Леонардо де Архенсола) в памфлетах против Гонгоры по сути дела пользовались этим
стилем, вольно или невольно его развивая и укрепляя(17). Своеобразной
разновидностью "темного и трудного стиля" был поэтический язык знаменитых
испанских драматургов Тирсо де Молины и Кальдерона, но это уже другая отдельная
тема.
Список использованной литературы
1. Грасиан Б. Карманный оракул. Критикон. (Сер. "Лит. пам.") - М.: Наука, 1984.
- 632 с.
2. Европейская поэзия XVII века (сер. "БВЛ"). - М.: Худож. лит., 1977.-
С.346-379 (Л. де Гонгора-и-Арготе).
------------------
3. Артамонов С.Д. История зарубежной литературы XVII - XVIII в. (Учебник) - М.:
Просвещение, 1978. - С.64-70.
4. Виппер Ю. Поэзия барокко и классицизма // Европейская поэзия XVII века (Сер.
"БВЛ").- М.: Худож. лит., 1977. - С.5-28.
5. История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.4. - М.: Наука, 1987. - С.70-97
(глава "Испанская литература" написана Г.В.Степановым и Н.И.Балашовым).
6. Кучиньская А. и Голенищев-Кутузов И.Н. Барокко // История эстетической мысли
в 6-ти тт. - Т.2. - М.: Искусство, 1985. - С. 228-245.
7. Менендес Пидаль Р. Темный и трудный стиль культеранистов и консептистов //
Менендес Пидаль Р. Избранные произведения / Перев. с испанского. - М., 1961.
8. Пинский Л.Е. Бальтазар Грасиан и его произведения // Грасиан Б. Карманный
оракул. Критикон. (Сер. "Лит. пам.") - М.: Наука, 1984. - С.499-575.
9. Плавскин З.И. Гонгора-и-Арготе // Краткая литературная энциклопедия. - М.,
1964. - Т.2. - Стлб.252-253.
10. Плавскин З.И. Испанская литература XVII - середины XIX века. - М., 1978.
11. Штейн А.Л. Литература испанского барокко. - М., 1983.
Примечания
(1) Иногда в этот перечень включают Гоббса, Лейбница и даже Рене Декарта (см.,
например: Кучиньская А., Голенищев-Кутузов И.Н. Барокко // История эстетической
мысли в 6-ти тт. - Т.2. - М.: Искусство, 1985. - С. 229). [вернуться]
(2) Ларошфуко Ф. де. Максимы. Паскаль Б. Мысли. Лабрюйер. Характеры. - М., 1974.
- С.118. [вернуться]
(3) История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.4. - М.: Наука, 1987. - С.73
(Г.В.Степанов). [вернуться]
(4) Там же. [вернуться]
(5) См.: Артамонов С.Д. История зарубежной литературы XVII - XVIII в. (Учебник)
- М.: Просвещение, 1978. - С.67; Пинский Л. Е. Бальтазар Грасиан и
его произведения // Грасиан Б. Карманный оракул. Критикон. (Сер. "Лит. пам.")
- М.: Наука, 1984. - С.515. [вернуться]
(6) История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.4. - М.: Наука, 1987. - С.74
(Г.В.Степанов). [вернуться]
(7) История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.4. - М.: Наука, 1987. - С.74
(Г.В.Степанов). [вернуться]
(8) Перевод С.Гончаренко. Цит. по изд.: Европейская поэзия XVII века (сер.
"БВЛ"). - М.: Худож. лит., 1977.- С.346-379. См. также в библиотеке "In Folio"
[вернуться]
(9) История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.4. - М.: Наука, 1987. - С.75
(Г.В.Степанов). [вернуться]
(10) Характеристика "гонгоризма" как поэтического стиля дана в следующих
работах: Плавскин З.И. Гонгора-и-Арготе // Краткая литературная энциклопедия. -
М., 1964. - Т.2. - Стлб.252-253. Плавскин З.И. Испанская литература XVII -
середины XIX века. - М., 1978. Менендес Пидаль Р. Темный и трудный стиль
культеранистов и консептистов // Менендес Пидаль Р. Избранные произведения /
Перев. с испанского. - М., 1961. [вернуться]
(11) См. об этом: Пинский Л.Е. Бальтазар Грасиан и его произведения // Грасиан
Б. Карманный оракул. Критикон. (Сер. "Лит. пам.") - М.: Наука, 1984. - С.499.
[вернуться]
(12) "Кеведо был <...> "стихийным консептистом", тогда как Грасиан - теоретик
консептизма" (История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.4. - М.: Наука, 1987.
- С.83). [вернуться]
(13) Цит. по изд.: Пинский Л.Е. Бальтазар Грасиан и его произведения // Грасиан
Б. Карманный оракул. Критикон. (Сер. "Лит. пам.") - М.: Наука, 1984. - С.512.
[вернуться]
(14) См.: Кучиньская А. и Голенищев-Кутузов И.Н. Барокко // История эстетической
мысли в 6-ти тт. - Т.2. - М.: Искусство, 1985. - С. 237. [вернуться]
(15) Грасиан Б. Карманный оракул. Критикон. (Сер. "Лит. пам.") - М.: Наука,
1984. - С.5. [вернуться]
(16) Европейская поэзия XVII века (сер. "БВЛ"). - М.: Худож. лит., 1977.- С.369.
[вернуться]
(17) См.: История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.4. - М.: Наука, 1987. -
С.76-77. [вернуться]